История государства, называемого ныне Хан, начинается в месте, которого более не существует на картах, за долгие годы до Катаклизма.
Как только не именовали ту страну в хрониках и путевых записках – и Землей стены, и Страной ремесла, и Морской ярмаркой. Сами же жители называли свое государство Чжунхуа – Цветущей землей или Княжеством Чжу.
Эпоха Чжунхуа
Занимала эта страна довольно крупный полуостров в северной части материка, с трех сторон окруженный морем. С юга-востока естественной границей служили горы, и только относительно небольшой участок равнин между ними оставался проходимым для вражеских армий.
Чтобы окончательно оградить Чжунхуа от опасности захвата с суши, еще за несколько сотен лет до Катаклизма была построена Стена, ставшая воистину незыблемой преградой любым сухопутным войскам материка. А морские дозоры на быстрых кораблях с солдатами и магами на борту берегли спокойствие побережья и морских торговых путей от пиратов.
Долгое время жизнь в Чжунхуа текла благополучно – люди выращивали злаки и фрукты, коноплю для масла / тканей и лес для кораблей, обихаживали тутовые деревья, добывали моллюсков на пропитание и покраску дорогих тканей. Шумели ярмарки в портах и на перекрестках сухопутных дорог, чинно звонили гонги, призывая исполнять ритуалы поклонения богам.
Конечно, Проклинаемый не мог оставить без внимания такой лакомый кусок. На фоне бедствий материка, принимавших все больший размах, Земля Стены была просто неприлично богата. Одна из немногих она спокойно принимала к себе беженцев, находя для них работу и кусок хлеба. И как ни велико было желание Проклинаемого склонить страну к покорности силой, пришлось договариваться.
Все дело было в Стене. Строили ее всей страной – рабочие, инженеры, маги и жрецы. Громадную и прочную, как горный хребет, стену зачаровали вместе жрецы и маги, отчего первоначально серая ее поверхность раскрасилась странными белыми и черными пятнами, в которых ясно виделись досужему взгляду танцующие журавли. Поговаривали, будто журавли эти – духи умерших воинов, согласившихся стать на защиту родной страны и в посмертии. Правда это была, или нет, но за полвека до Катаклизма Проклинаемый не штурмовал стену и горные перевалы со своей армией, а вел переговоры с правителем Чжунхуа, князем Чжу Шихуаном.
Переписка длилась несколько месяцев, и Шихуан в конце концов согласился признать Чжунхуа провинцией империи, распустить большую часть сухопутной армии, принять у себя имперских чиновников и платить Империи дань деньгами и продовольствием. Империя же, со своей стороны, обещала не вмешиваться в религиозные дела новой провинции, не требовать налога людьми, не размещать на этих землях своих войск. Удалось Шихуану отстоять и флот, необходимый для борьбы с пиратами и защиты торговых судов.
Будучи дальновидным политиком, Шихуан понимал, что один на один он в войне с Империей не победит. Следовало искать союзников и копить силы, а заодно и собирать информацию. Ведь имперские чиновники – тоже люди.
Так и потянулась жизнь. Военного министра Шао Лонга, который являлся князю еще и зятем, отправили в почетную отставку в поместье, как и многих прочих военачальников – менять ремесло воина на стезю кузнеца, крестьянина, ювелира. Так, во всяком случае, все выглядело. А что ковали те кузнецы и какие травы собирали в лесах, на кого охотились и что в свободное время поделывали, так кто же знал?
Многим кажется странным, что Шихуан умер не слишком глубоким стариком – ему не было и шестидесяти пяти, а другие считают его смерть естественной.
Как бы то ни было, в 40 году до Катаклизма на княжеский престол взошел его сын, князь Чжу Вэй, который продолжил политику отца, в меру своих сил заботясь о благе подданных и танцуя змеиные танцы с имперскими чиновниками. Он ввел налог «на стены и дороги», большая часть которого якобы направлялась на починку Стены Журавлей. На самом деле зачарованная стена в ремонте не нуждалась, а деньги шли на разное – на сухопутные дороги и оросительные каналы, на покупку железа и кожи… на гвозди и ремни ремонтникам Стены, ага…
С материка дули дурные ветры, а облака по ту сторону Стены рисовали призрак голода. И хотя в море исправно ловились и рыба, и моллюски, урожаи стали заметно хуже. Оросительные каналы, распределявшие воду трех рек Чжунхуа на поля, помогли избежать голода. Часть урожая год за годом скупалась чиновниками и складировалась в пещерных хранилищах на случай голода, который медленно, но неотвратимо приближался.
Беженцы из других земель не захлестывали Чжунхуа, но все же их было много. И каждому надо было найти работу, позволявшую прокормиться. В конце концов Вэй принял тяжелое решение. В 29 году до Катаклизма он обратился к магам и жрецам с просьбой перенаправить часть магии Стены на поля, доселе от магии свободные, чтобы увеличить урожаи. В древние времена правители неоднократно прибегали к подобным мерам, а после заполняли Стену магией заново. Но сейчас, когда струны мира были больше, чем на половину порваны, невозможно было не только восстановить магический уровень стены, но и прекратить утечку силы.
И между щитом и хлебом князь Вэй выбрал хлеб, ведь голодному не достанет сил поднять ни щит, ни меч.
Никто не знает, почему задуманное князем получилось. Магия не принесла вреда ни полям, ни людям. Было ли дело в том, что маги работали вместе со жрецами, как на строительстве Стены или в чем-то другом, неизвестно ныне. Но урожаи стали высоки настолько, что хранилища споро заполнялись, призрак голода перестал мучить князя и жрецов. Зато замучили подозрения некоторых имперцев, а может, просто долетел слух до столицы, что не прекращают распущенные по домам солдаты упражняться с оружием в часы досуга. Оттого почти все едины во мнении, что смерть наследников князя, в 23 и 21 годах до Катаклизма, не были случайны.
Князя Вэй это не сломило, но без защиты Стены для борьбы с Проклинаемым были нужны союзники. Он искал их, однако сил для сопротивления все еще было недостаточно.
Князь Вэй умер своей смертью в 19 году Катаклизма. Новым князем стал Чжу Цуй – его двоюродный племянник.
Характером и умом он не удался свою родню, видать потому ему и расчистили дорогу к трону имперцы. Больше блага подданных мысли этого человека занимало благо собственное, и особенно – сохранность собственной власти.
Но обо всем по порядку.
Не то чтобы Чжу Цуй был законченным мерзавцем, достойным свиты Проклинаемого. Нет, он в меру своих сил и отлаженного дядюшкой Вэем порядка взимал налог на «Стену и дороги», и оные дороги и каналы чинил. Вот только ни оружия, ни новых доспехов больше не делалось. Остаток уходил на дорогие подарки имперским чиновникам. Никогда еще им не жилось так сладко, как при князе Цуй. И многие из них за такие подарки в самом деле ставились и на ухо туги, и близоруки.
Тем временем, несмотря на обильные урожаи, подходили трудные времена. Беженцев становилось все больше, а из хранилищ год за годом зерна выносили больше, чем загружали после урожая. Начали роптать и знатные вельможи, мол, князь хочет пересидеть в тишине да покое свое царство, а что договор с Империей не от хорошей жизни и не навсегда подписали, его не волнует. И не собирается князь Цуй воевать с Империей ни сам, ни с союзниками, ни сейчас, ни когда-либо. Надеется отсидеться за Стеной, а что Стена ныне просто стена – и не знает.
Лидером таких вот недовольных вельмож был Шао Кун-ди, внук того самого Шао Лонга. Потомок и по крови, и по духу. И, как люди помнили, близкий родич самому князю Шихуану. В глазах многих – куда как более достойный князь, чем Цуй. От деда, надолго пережившего князя Шихуана, он узнал тайну Стены и донес ее до князя, надеясь того встряхнуть от благостной сонной дремы. Может, лучше ему было промолчать?
Цуй и раньше числил военачальника Шао в соперниках, а тут и вовсе уверился, что любое слово Шао Кун-ди имеет целью навредить ему, князю Цуй.
За пять лет до Катаклизма Стена исчерпала свою силу, и поля, лишенные магии и благословения, стали родить также плохо, как и во всех иных землях. Все чаще выносили корзины из хранилищ, все меньше оставалось там еды. Впереди снова отчетливо замаячил голод.
А через некоторое время Империя прислала нового чиновника в провинцию. Это было плохо само по себе, но еще хуже был свиток с печатью Проклинаемого. Вспомнил, видать, о слишком хорошо живущей провинции. Или узнал, что в Стене не осталось ни капли силы, а может – и то, и другое.
Князю надлежало закрыть, а лучше разрушить все храмы старых богов, и приказать подданным исповедовать культ Проклинаемого, а также ежегодно отправлять в Империю налог людьми. Это – не считая повышения всех прочих налогов и приказа передать патрульные корабли имперцам. На размышление давалось три месяца.
И чем больше князь слышал от своих советников, в особенности от Шао Кун-ди о недопустимости этих условий, о том, что они означают гибель страны Чжунхуа, тем больше склонялся к мысли принять их. В налоге людьми он видел возможность избавиться от лишних ртов и избежать голода и бунтов, смена же одних ритуалов другими и вовсе не казалась князю Цуй чем-то серьезным. Но старая знать и особенно, Шао Кун-ди имели настолько противоположное мнение, что могли взяться за оружие, едва князь объявит о принятии ультиматума.
Военачальник Шао Кун-ди был арестован прямо во дворце и в тот же день казнен. Не доверяя дворцовой гвардии, Цуй послал имперский легион арестовать и привезти в столицу семью военачальника – жену и обеих дочерей. Так закончилась эпоха Чжунхуа.
Эпоха Тунчжи
Так могла бы закончиться и история народа, не окажись у князя Цуй сына, куда более похожего на свою родню, чем на кровного отца.
Князь не слишком много уделял внимания воспитанию своего наследника, перепоручив дело учителям получше себя. Сейчас люди называют это деяние мудрейшим из тех, что совершил Цуй. Княжич рос, преуспевая в науках и воинском искусстве, и так случилось, что ближе всех он сошелся с Шао Кун-ди, а с его младшей дочерью Сакурой – и того ближе.
Цуй в сыне соперника и личности не видел, а потому не препятствовал такому знакомству, к тому же огласки своих привязанностей княжич избегал.
Каким бы горем и ударом не явилась для молодого человека казнь друга и учителя, она не лишила юношу разума. Понимая, что спасти Шао Кун-ди он никак не сможет, молодой Чжу направил свои усилия на спасение его семьи.
Почти в одиночку он достиг поместья, сильно опередив имперцев, принеся и горестную весть о смерти отца, и призыв немедля бежать.
Тут-то и сказались воинские привычки крестьян, что держали под циновками мечи и нагинаты. Имперцы застали только пустое поместье, а княжич с дочерьми Шао и его людьми двинулись сперва к другу покойного Шао, а затем, уже с его отрядом далее. На своем пути они встречали жителей страны, недовольных согласием князя Цуй отдать их жизни и души Империи. Все они единодушно говорили, что Небо, несомненно, отвернулось от такого правителя, а молодого князя полагали законным и достойным правителем.
Решено было собираться в горах на границе, где еще со времен Шихуана в пещерах можно было найти еду, кров и оружие как раз на такой случай.
В пещеры шли крестьяне, мастеровые, горожане, воины и вельможи, ведомые общими чаяниями – сохранить себя как народ, сохранить свою веру, язык, свои обычаи. Подчеркивая, что отныне разница в происхождении меж ними не играет той роли, они назвали себя «тунчжи» - Единомышленниками.
Но накануне запланированного выступления на столицу затряслась земля, и задрожали горы. Ветер вырывал и швырял столетние сосны, срывал камни со Стены. Дорога на столицу была отрезана, и не в силах смертных было преодолеть ее. Многие усмотрели в этом волю Неба, и следуя ей, да и просто здравому смыслу, молодой князь повел людей по горным тропам к границе.
Перейдя через разрушенный участок стены, тунчжи оказались на землях Империи, охваченных хаосом стихий и людского ужаса. Теряя одних спутников и подбирая по дороге новых, всеми силами спасая детей и женщин, через три года скитаний тунчжи нашли место, которое показалось им относительно безопасным и располагающим если не к постоянному поселению, то хотя бы к остановке.
Лесные массивы, отделенные друг от друга степными просторами изобиловали, конечно, опасностью, но в них была хоть какая-то дичь для охоты, дерево для строительства, а в ручьях водилась рыба.
В день, который теперь называют первым днем нового мира, посланные вперед разведчики принесли весть о близости к этим местам берега нового моря, куда более теплого, чем омывало их родину прежде. И это было для тунчжи последним знаком, уверившим их в том, что они нашли свой новый дом. Оставалось только начать жить, как и хотели – следуя ритуалам Тэнтея и других богов, почитая своих предков, помня язык и отрабатывая налог на стены и дороги, ибо куда же без них.
Временный поселок тунчжи вскоре покинули, переселившись ближе к морю. Строились крепко, из дерева и кирпичей, новое поселение сперва обнесли частоколом, а после, уже на шестой год существования нового мира, начали обносить настоящими кирпичными стенами. Проектировал стены сам княжич Чжу, которого, впрочем, никто так давно уже не называл.
Рядом с городскими стенами разбивали поля и огороды, охотники уходили все дальше, разведывая безопасные пути, возвращались и рассказывали об изменившемся мире. Появились и первые торговцы из Рю, да и первые неприятности. Несколько раз люди с острова Хо воровали рыбные ловушки, опустошали кладовые с зерном и воровали овец.
Год спустя, когда стены опоясали город больше, чем наполовину, состоялось еще одно знаменательное событие – на воду спустили настоящий большой корабль, способный пересечь море и выстоять в шторм.
Безрассудную, казалось бы, идею молодого мастера-корабела поддержали и молодой Чжу, и его друг и советник Линь – когда-то молодой воин в дружине Шао, во время Похода – старший всех воинов-тунчжи, а ныне – просто уважаемый человек и муж старшей дочери покойного Шао. Четвертым пайщиком корабля стал - житель страны Рю.
Десятый по счету год ознаменовался для Хан и ее людей странным и страшным событием. Ураган-шоку пронесся недалеко от города, разрушил один из новых поселков и унес с собой Линь. Тела воина не нашли, зато многие видели, что мужчину засосало в самую сердцевину урагана.
Его жена, которую все считали теперь вдовой, и их дочь Ксиан при поддержке семейства Чжу превратили свой большой и враз опустевший дом в гостиницу. Жизнь снова покатилась своим чередом, и радовала стабильностью жителей страны Хан еще пять лет.
Пятнадцатый год нового мира (как теперь считали время), выдался для Хан печальным. Небывалый поток йом пронесся по стране с севера, из земель Кё. Многие поселенцы из Кё, пытавшиеся в те дни в диких землях соседней страны основать новое поселение, подвергшись нападению йом, искали спасения в Хан, да потом там так и остались. Однако в результате этого вторжения и многие жители Хан расстались с жизнью от когтей и клыков этих странных то ли зверей, то ли монстров.
Впрочем, довольно скоро наиболее агрессивные йомы из числа чужаков покинули пределы Хан и поселения новой земли продолжали строиться и разрастаться. А еще через два года была учреждена даже полноценная мастеровая гильдия, куда входили среди прочих горшечники, ткачи, плотники, столяры и лесорубы.
Последние же семь лет и вовсе, милостью Тэнтея, были весьма спокойны. Торговля процветала, строились новые дома, поля исправно приносили урожай, море было полно рыбы и даже соседи с холодного острова Хо почти перестали тревожить местные берега.
Жизнь наладилась. Люди поверили в свое будущее и ждали теперь только одного улучшения – появления своего первого императора.
|
